Неточные совпадения
Уездный чиновник
пройди мимо — я уже и задумывался: куда он идет, на вечер ли к какому-нибудь своему брату или прямо к себе домой, чтобы, посидевши с полчаса на крыльце, пока не совсем еще сгустились
сумерки, сесть за ранний ужин с матушкой, с женой, с сестрой жены и всей семьей, и о чем будет веден разговор у них
в то время, когда дворовая девка
в монистах или мальчик
в толстой куртке принесет уже после супа сальную свечу
в долговечном домашнем подсвечнике.
— С охотою. Это значит, что ежели хочешь, чтоб Маша Миронова
ходила к тебе
в сумерки, то вместо нежных стишков подари ей пару серег.
Зато она не боится сквозного ветра,
ходит легко одетая
в сумерки — ей ничего!
В ней играет здоровье; кушает она с аппетитом; у ней есть любимые блюда; она знает, как и готовить их.
Однажды
в сумерки опять он застал ее у часовни молящеюся. Она была покойна, смотрела светло, с тихой уверенностью на лице, с какою-то покорностью судьбе, как будто примирилась с тем, что выстрелов давно не слыхать, что с обрыва
ходить более не нужно. Так и он толковал это спокойствие, и тут же тотчас готов был опять верить своей мечте о ее любви к себе.
— Верю, да боюсь. Вон Верочка не боится: одна туда
ходит, даже
в сумерки! Там убийца похоронен, а ей ничего!
Татьяна Марковна была с ней ласкова, а Марья Егоровна Викентьева бросила на нее, среди разговора, два, три загадочных взгляда, как будто допрашиваясь: что с ней? отчего эта боль без болезни? что это она не пришла вчера к обеду, а появилась на минуту и потом ушла, а за ней пошел Тушин, и они
ходили целый час
в сумерки!.. И так далее.
К вечеру мы дошли до маленькой зверовой фанзы, которую, по словам Чан Лина, выстроил кореец-золотоискатель. Золота он не нашел, но соболей
в тот год поймал много. Тут мы остановились.
В сумерки Чан Лин и Дерсу
ходили на охоту и убили сайка [Годовалый телок-изюбр, оставивший матку.]. Ночью они по очереди и сушили мясо.
Для этого надо было найти плёс, где вода шла тихо и где было достаточно глубоко. Такое место скоро было найдено немного выше последнего порога. Русло
проходило здесь около противоположного берега, а с нашей стороны тянулась длинная отмель, теперь покрытая водой. Свалив три большие ели, мы очистили их от сучьев, разрубили пополам и связали
в довольно прочный плот. Работу эту мы закончили перед
сумерками и потому переправу через реку отложили до утра.
Обсушившись немного, я пошел вниз по реке со слабой надеждой найти фуражку. Течением могло прибить ее где-нибудь около берега. Та к я
проходил до самых
сумерек, но фуражки не нашел и должен был взамен ее повязать голову платком.
В этом своеобразном уборе я продолжал уже весь дальнейший путь.
В сумерки Захаров
ходил на охоту, но вместо дичи принес рыбу, которую он нашел
в яме подо льдом. Это были красноперка, толпыга и ленок — всего 9 рыб.
Перед
сумерками Дерсу
ходил на охоту. Назад он вернулся с пустыми руками. Повесив ружье на сучок дерева, он сел к огню и заявил, что нашел что-то
в лесу, но забыл, как этот предмет называется по-русски.
Мы уже не
ходили за водой, а набивали чайники снегом, благо
в нем не было недостатка. К
сумеркам пурга достигла своей наибольшей силы, и, по мере того как становилось темнее, страшнее казалась буря.
Приближались
сумерки. Болото приняло одну общую желто-бурую окраску и имело теперь безжизненный и пустынный вид. Горы спускались
в синюю дымку вечернего тумана и казались хмурыми. По мере того как становилось темнее, ярче разгоралось на небе зарево лесного пожара.
Прошел час, другой, а Дерсу не возвращался. Я начал беспокоиться.
Стрелки шли лениво и часто отдыхали. Незадолго до
сумерек мы добрались до участка, носящего странное название Паровози. Откуда произошло это название, так я и не мог добиться. Здесь жил старшина удэгейцев Сарл Кимунка со своей семьей, состоящей из 7 мужчин и 4 женщин.
В 1901 году он с сотрудником Переселенческого управления Михайловым
ходил вверх по Иману до Сихотэ-Алиня.
В награду за это ему был отведен хуторской участок.
Паначев рассказывал, что расстояние от Загорной до Кокшаровки он налегке
проходил в один день. Правда, один день он считал от рассвета до
сумерек. А так как мы шли с вьюками довольно медленно, то рассчитывали этот путь сделать
в 2 суток, с одной только ночевкой
в лесу.
Дедушке скучно. Он берет
в руку хлопушку, но на дворе уже
сумерки, и вести с мухами войну неудобно. Он праздно сидит у окна и наблюдает, как
сумерки постепенно сгущаются.
Проходит по двору кучер.
Я поднялся на своей постели, тихо оделся и, отворив дверь
в переднюю,
прошел оттуда
в гостиную…
Сумерки прошли, или глаза мои привыкли к полутьме, но только я сразу разглядел
в гостиной все до последней мелочи. Вчера не убирали, теперь прислуга еще не встала, и все оставалось так, как было вчера вечером. Я остановился перед креслом, на котором Лена сидела вчера рядом со мной, а рядом на столике лежал апельсин, который она держала
в руках.
Он напугал меня не на шутку:
ходя по лесу
в серый туманный день, я убил уже много зайцев и развесил их по сучьям, чтобы собрать после, вместе с другим охотником; от наступающих
сумерек становилось темно; вдруг вижу я огромное подобие белого зайца, сидящего на корточках,
в воздухе, как мне показалось, на аршин от земли.
Согревшись у огня, мы незадолго до
сумерек еще раз
сходили за дровами и
в два приема принесли столько дров, что могли жечь их всю ночь до утра.
В та поры, не мешкая ни минуточки, пошла она во зеленый сад дожидатися часу урочного, и когда пришли
сумерки серые, опустилося за лес солнышко красное, проговорила она: «Покажись мне, мой верный друг!» И показался ей издали зверь лесной, чудо морское: он
прошел только поперек дороги и пропал
в частых кустах, и не взвидела света молода дочь купецкая, красавица писаная, всплеснула руками белыми, закричала источным голосом и упала на дорогу без памяти.
Любовь к Мари
в герое моем не то чтобы
прошла совершенно, но она как-то замерла и осталась
в то же время какою-то неудовлетворенною, затаенною и оскорбленною, так что ему вспоминать об Мари было больно, грустно и досадно; он лучше хотел думать, что она умерла, и на эту тему, размечтавшись
в сумерки, писал даже стихи...
В бесконечные зимние вечера, когда белесоватые
сумерки дня сменяются черною мглою ночи, Имярек невольно отдается осаждающим его думам. Одиночество, или, точнее сказать, оброшенность, на которую он обречен, заставляет его обратиться к прошлому, к тем явлениям, которые кружились около него и давили его своею массою. Что там такое было? К чему стремились люди, которые
проходили перед его глазами, чего они достигали?
И все
в доме стихло. Прислуга, и прежде предпочитавшая ютиться
в людских, почти совсем бросила дом, а являясь
в господские комнаты,
ходила на цыпочках и говорила шепотом. Чувствовалось что-то выморочное и
в этом доме, и
в этом человеке, что-то такое, что наводит невольный и суеверный страх.
Сумеркам, которые и без того окутывали Иудушку, предстояло сгущаться с каждым днем все больше и больше.
Оленин вернулся
сумерками и долго не мог опомниться от всего, чтò видел; но к ночи опять нахлынули на него вчерашние воспоминания; он выглянул
в окно; Марьяна
ходила из дома
в клеть, убираясь по хозяйству. Мать ушла на виноград. Отец был
в правлении. Оленин не дождался, пока она совсем убралась, и пошел к ней. Она была
в хате и стояла спиной к нему. Оленин думал, что она стыдится.
Это было последнее слово, которое я слышал от генерала
в его доме. Затем, по случаю наступивших
сумерек, старик предложил мне пройтись, и мы с ним долго
ходили, но я не помню, что у нас за разговор шел
в то время.
В памяти у меня оставалось одно пугало «безнатурный дурак», угрожая которым, Перлов говорил не только без шутки и иронии, а даже с яростию, с непримиримою досадой и с горькою слезой на ресницах.
К
сумеркам Долинский, значительно успокоенный, снова долго
ходил из угла
в угол по зале.
Не
прошло и месяца, как один раз, густыми осенними
сумерками, Журавка влез
в маленькую столовую Анны Михайловны, где сидели хозяйка и Дора, и закричал...
Дни проводил я
в этой тишине,
в церковных
сумерках, а
в длинные вечера играл на бильярде или
ходил в театр на галерею
в своей новой триковой паре, которую я купил себе на заработанные деньги. У Ажогиных уже начались спектакли и концерты; декорации писал теперь один Редька. Он рассказывал мне содержание пьес и живых картин, какие ему приходилось видеть у Ажогиных, и я слушал его с завистью. Меня сильно тянуло на репетиции, но идти к Ажогиным я не решался.
Говорил все, что передумал за последние дни, что
проходило у меня
в голове
в сумерках у платформы и на темных дорожках парка, что шепнуло мне урмановское слепое окно за час перед тем.
В четверг только на час уходил к Колесникову и передал ему деньги. Остальное время был дома возле матери; вечером
в сумерки с ней и Линочкой
ходил гулять за город. Ночью просматривал и жег письма; хотел сжечь свой ребяческий старый дневник, но подумал и оставил матери. Собирал вещи, выбрал одну книгу для чтения; сомневался относительно образка, но порешил захватить с собою — для матери.
Но он не стал говорить и ушел
в сад, на узенькую дорожку
в снегу, которую прочистил сам; и
ходил до самых синих
сумерек раннего зимнего заката.
Изредка,
в хорошую погоду и обычно
в тихий час
сумерек, обе женщины
ходили гулять, выбирая без слов и напоминаний те места, где когда-то гуляли с Сашенькой; обе черные, и Елена Петровна приличная и важная, как старая генеральша, —
ходили они медленно и не спеша, далеко и долго виднелись где-нибудь на берегу среди маленьких мещанских домишек
в мягкой обесцвеченности тихих летних
сумерек. Иногда Линочка предлагала присесть на крутом берегу и отдохнуть, но Елена Петровна отвечала...
Прошла неделя со дня моего возвращения
в Петербург, а я все еще ютился
в одной комнате; ни к кому из знакомых не показывал глаз и только
сумерками выходил пройтись по набережной и тем же следом назад домой.
Прошло еще три или четыре сеанса. Надежда Николаевна приходила ко мне
в десять или одиннадцать часов и оставалась до
сумерек. Не раз я просил ее остаться пообедать с нами, но она всегда, как только кончался сеанс, поспешно уходила
в другую комнату, переодевалась из синего платья
в свое черное и тотчас же прощалась.
Я вздрагивал и холодел, меня давили впечатления. Немало дней
прошло, пока я не привык к тому, что одноэтажные корпуса больницы
в декабрьские
сумерки, словно по команде, загорались электрическим светом.
В сумерки товарищ Коротков, сидя на байковой кровати, выпил три бутылки вина, чтобы все забыть и успокоиться. Голова теперь у него болела вся: правый и левый висок, затылок и даже веки. Легкая муть поднималась со дна желудка,
ходила внутри волнами, и два раза тов. Короткова рвало
в таз.
Ольга Михайловна рассудила, что если она поспешит спрятаться
в шалаш, то ее не заметят и
пройдут мимо, и ей не нужно будет говорить и напряженно улыбаться. Она подобрала платье, нагнулась и вошла
в шалаш. Тотчас же лицо, шею и руки ее обдало горячим и душным, как пар, воздухом. Если бы не духота и не спертый запах ржаного хлеба, укропа и лозы, от которого захватывало дыхание, то тут, под соломенною крышей и
в сумерках, отлично можно было бы прятаться от гостей и думать о маленьком человечке. Уютно и тихо.
Иона сидел, мутясь, и
в нем от слов князя
ходил холодок, словно он наглотался мяты.
В голове не было уже никаких мыслей, а так, одни обрывки.
Сумерки заметно заползали
в комнату. Тугай втолкнул ручку
в карман, поморщившись, встал и глянул на часы.
— А видишь ли, матушка, — сказал Пантелей, — третьего дня,
ходивши целый день по хозяйству, зашел я
в сумерки в подклет и прилег на полати. Заснул… только меня ровно кто
в бок толкнул — слышу разговоры. Рядом тут приказчикова боковуша. Слышу, там говорят, а сами впотьмах… Слышу Стуколова голос и Патапа Максимыча, Дюков тут же был, только молчал все, и Алексей тут же. Ну и наслышался я, матушка.
Проходя мимо вишенья, Варенька с Дуней остановились.
Сумерки на небо
в то время надвинулись, кругом стемнело.
Отец
ходил утром на службу, после обеда спал,
в сумерки, для моциона, голубей пугал, а вечером пил; мать сплетничала да кропотала и сварилась то с соседями, то с работницей; девушка скучала.
Весь следующий день Саша провела
в молитве тревожной и жаркой: она не умела молиться тихо и
в спокойствии; а на другой, на третий, на четвертый день она много
ходила, гуляла, думала и наконец
в сумерки пятого дня вошла
в залу, где сидел ее отец, и сказала ему...
Заходило солнце, спускались
сумерки, восходила луна, и серебристый свет ее тихо ложился на пыльный, до полу покрытый толстым фризом и заваленный фолиантами стол, а мы всё беседовали. Я где-нибудь сидел
в углу, а сухой старик
ходил — и ровною, благородною ораторскою речью повествовал мне о деяниях великих людей Греции, Рима и Карфагена. И я все это слушал — и слушал, часто весь дрожа и замирая от страстного волнения.
Maman открыла дверь, и Володя увидел Нюту. Она была
в той же самой блузе,
в какой
ходила купаться. Волосы ее были не причесаны, разбросаны по плечам, лицо заспанное, смуглое от
сумерек…
Восемь солдат
проходило через Арматлук. Узнали они, что есть склад вина, дали
в зубы охранявшему склад милиционеру-почтальону, прикладами сбили замок, добыли вина и стали на горке пить. Подпили. Остановили проезжавшую по шоссе порожнюю линейку и велели извозчику-греку катать их. Все восьмеро взвалились на линейку и
в сумерках долго носились вскачь по улицам дачного поселка с гиканьем и песнями. А потом стали стрелять
в цель по собакам на дворах. Пьяные заснули
в степи за поселком. Грек уехал.
В сумерках по панели проспекта двигалась праздничная толпа, конки, звеня и лязгая, черными громадами катились к мосту.
Проходили мужчины —
в картузах, фуражках, шляпах. У всех были животные, скрыто похотливые и беспощадные
в своей похотливости лица. Толпа двигалась, одни лица сменялись другими, и за всеми ими таилась та же прячущаяся до случая, не знающая пощады мысль о женском мясе.
Вот длинная широкая белая зала. Здесь, должно быть, были когда-то приемы. И огромная свита во главе с самой императрицей
в величавом гросфатере [Старинный танец, заимствованный у немцев.]
проходила по этим самым доскам, где
проходим мы.
В сгустившихся
сумерках зимнего вечера тускло поблескивают золоченые рамы огромных портретов. Все цари и царицы. Все словно смотрят на нас, исполненные недоуменья, откуда пришла эта веселая, жизнерадостная группа молодых людей
в этот тихий, молчаливый приют.
К вечеру мы пришли к станции Суятунь и стали биваком по восточную сторону от полотна. Пушки гремели теперь близко, слышен был свист снарядов. На север
проходили санитарные поезда.
В сумерках на юге замелькали вдали огоньки рвавшихся шрапнелей. С жутким, поднимающим чувством мы вглядывались
в вспыхивавшие огоньки и думали: вот, теперь начинается настоящее…
Он
прошел сотни три шагов, потом
в сумерках круто повернул к дороге и остановился под деревом у китайской могилы. Мы
прошли мимо. Солдат стоял и молча смотрел на нас, потом пошел по дороге следом.
— Ну, я потому-то вам и рассказываю, что это удивительно! А вы еще представьте себе, что
в зале у нас словно назло именно и стоят такие хозяйские часы, да еще с курантами; как заведут: динь-динь-динь-динь-динь-динь, так и конца нет, и она мимо их с
сумерек даже и
проходить боится, а вынесть некуда, и говорят, будто вещь очень дорогая, да ведь и жена-то сама стала их любить.